Главная страница
Вход
Логин: Пароль:Забыли пароль?
Запомнить вас на этом компьютере?

Здравствуйте, гость ( Вход | Регистрация )

Скрыть объявления

Объявления

Форумы в Telegram - @vladforum С темами, всё как на форуме, только в Telegram!

> Горы забирают хороших людей, Тянь-Шань 2015, история счастья и трагедии
Цаца
сообщение 11.3.2015, 22:06
Сообщение #1


центр циклона

Группа: Модераторы 
Сообщений: 18 988
Регистрация: 7.2.2006
Из: Владимир
Пользователь №: 11 701
Вставить ник Цитата


Сухая хронология случившегося уже описана всеми участниками. Разбор полетов тоже сделан. Поэтому повторять технические нюансы не буду.
Я хочу написать маленький отчет о поездке вообще. В основном, то, что мы чувствовали (ну, т.е. с женской точки зрения, хочу рассказать, как все реально было), мне кажется, это будет полезно всем и даст большее понимание того, как все в горах происходит, что надо знать уходящим в горы и какова там логика поступков.
Ну и фотки последние запощу. Хорошие, светлые фотки.

Снега в этом году много. Приехали сразу после снегопадов, даже на горнолыжке полно некатки, гуляй – не хочу! Но Тянь-Шанская изморозь никуда не делась, просыпается у тебя под скользяком, топит палки на всю их длину, нервирует и затрудняет скитурные выходы.
Однако, у нас было планов громадье – восемь дней мы должны были раскатывать просторы Джергалана, а пока раскатывались близ города, сходили, например, в долину слева от Панорамы, живописнейшая редколесная гора, несколько вариантов скаток, почему-то всегда много снега, рыхлого и рассыпчатого.
Прикрепленное изображение


Учимся делать киктерн в снегу выше пояса)
Прикрепленное изображение


Теплеет, снег перегрет и отяжелел, вниз катило не очень, к тому же – на просеке большой лавинный вынос, на него сваливаются лишенные опоры боковые стеночки, небольшие, но когда у тебя все время что-то уходит из-под ног, это нервирует.
В общем, подъем был куда интереснее спуска.
Прикрепленное изображение

Пока ждем машину на выброску - тренировки поисковых работ с бипером:
Прикрепленное изображение

23 февраля кататься мало кто пошел: ребята поехали на источники, купаться в горячих бассейнах и в Иссык-Куле, гулять по городу.
Прикрепленное изображение
Прикрепленное изображение


Вечером дома сделали парням праздник – стол, подарки, цыганская акция – гадание бесплатно, но только в импровизированном тире, где в процессе пострелушек из рогаток выпадает предсказание) Песни до утра, прекрасная компания, сияющие лица, все счастливы. В общем, я привыкла к просветляющимся на Тянь-Шане лицам – каждый год уезжаем сияющие и со светлыми слезами, но все равно каждый раз эта радость открытия и праздник общения заражает всех.


24 февраля разделяемся: 12 человек остаются, а четверо скитурщиков на неделю уезжают на фрирайд-базу Жыргалан, построенную Эмилем по нашей наводке. Мы, конечно, просили сделать душ и отопление в деревенском доме. А он разошелся в процессе и отгрохал дворец:))
Но классно сделал. Мне и раньше-то оттуда уезжать не хотелось, место райское. А если в такой светлый дом возвращаться каждый вечер после каталки по волшебным горам – вообще ничего больше не нужно для счастья. И даже кот есть. Адольфик. С фюрерскими усиками и ласковым нравом:
Прикрепленное изображение


Первый день, как обычно, прособирались, вышли поздно. Поэтому маршрут – лайт, на половину хелискиерской горы – по плато «сенокоска», до знаменитого Тулпар-Таша (скала, с которой по легенде, взлетал крылатый конь царя Манаса, устрашая бесчисленное китайское войско). Жара, +12, идем полураздетые. Эмиль радостно нас фоткает, ему пока врачи запретили скитурить, перегружать сердечную мыщцу, и туристы – его глаза и уши в любимой долине.


У камня тоже пофоткались и вниз, шикарная недлинная скаточка между толстых тянь-шанских елей, выходим высоковато – увлеклись путешествием по «сенокоске», приходится камуситься и вытрапливать до дома вдоль речки.
Прикрепленное изображение
Прикрепленное изображение
Снег, если смотреть правде в глаза – говно. На открытых местах трескается, проседает, ухает. В лесу нормально, получше, чем позавчера, в долинах близ Панорамы.

Вечером держим совет: что делать завтра? В планах была разведка зимних заходов на Кукушку (Уч-Эмчек), но завтра это немыслимо, там спуски крутые, в условиях такого дрянного снега все сойдет разом само или из-под нас, неважно. Идти на южные или юго-восточные лысые склоны – снег тяжелый. Надо выбирать лесные участки. И мы решаем стартовать прямо от дома, заскитурить вверх по лесному склону, где от вагончика начинается геологическая дорога, ведущая практически на хребет. А уж с этого хребта посмотрим – там спуск возможен во все стороны: и в «Японию», полукруглую долину с лесными крутяками и дропами внизу. И по дальним длинным хребтам (если снег там лучше). И по лесу вдоль ручья, скучноватый, но самый безопасный спуск. И по линии подъема на старые геологические отвалы, откуда можно вытропить за 20 минут к дому. В общем, вариантов масса и можно будет посмотреть по ходу, найти баланс между безопасностью и страстным желанием кататься.
Звонят из Ташкента, беспокоятся что пропал Миха, должен был к вечеру приехать из Худжента и не приехал. Где он? Телефон его в недоступах, может деньги кончились? Кидаем немного денег, но не помогает. Ладно, найдется, не маленький.

Перед сном с Верой лежим, смотрим в окно на звезды и говорим про лето: она подумывает забраться на Хан-Тенгри, я тоже вокруг этой завораживающей горы хожу давно, но – на семь тысяч лезть побаиваюсь, нужны предварительные восхождения, акклимуха, больше скальных тренировок и т.п. Вера машет рукой: не бойся, семь не страшнее шести! Пройдем трек по леднику, вот и будет тебе акклимуха, а скал там сложных нет, если идти по стандартному маршруту, все пролезешь без проблем. Главное – чтоб погода была и на голову ничего не сыпало!
Трек к подножию Хана ходили пару лет назад, он меня выжег изнутри своей космической красотой, долго рассказываю Вере про наши сны, про венерианские стенки перевала ТЮЗ, про айсберги Мерцбахера, про фиолетовых птиц и сладкие оранжевые ягоды эфедры, про то, как тянет всех Хан, как мы плакали от счастья, глядя на его огонь на закате… Она вздыхает: «Ты сирена, Света, теперь вот я точно туда пойду!». Хохочем и засыпаем.

Утром варим кофе на кухне, учительницы из поселковой школы Джаныл и Джамиля приходят кормить нас завтраком. Бодро выходим, перелезаем через кошару и скитурим вверх по лесу, притопываем тропу для Верушки – у нее снегоступы, в рыхлом снегу ей тяжелее чем нам, а по насту – так даже легче. Она смеется: имейте в виду, что я гном, через ветки в лесу перелезаю долго, лучше краем!
Прикрепленное изображение


Вот и вагончик, все как летом. Дальше будет метров десять паршивый участок, помню это по летним трекам. Обвал старой шахты разделил геологическую дорогу на две части, надо это как-то пролезть. Осторожно, по очереди, забираемся по максимально пологому участку к отвалу. Снег проседает, но стоит. Далее еще один такой же участок и уже видна впереди геологическая дорога, уходящая в безопасный лес. Идем так же, по очереди. Уже дохожу последний галс и тут слышу снизу вскрик Веры – из-под нее пошел снег, пятиметровый снежный пласт. Никакой тревоги, ну – пошло, бывает, доска-то маленькая! Но и Вера маленькая. Кричу ей – лицо закрой, вытащим, не бойся! И в этот момент понимаю, что у меня под ногами тоже едет все и зацепиться не за что.

Спасибо тем, кто меня без жалости и не слушая страхов зарывал в снег на тренировках, спасибо всем посещенным лекциям и проведенным десятки раз учениям – паники не возникло вообще, заработал четкий алгоритм. Думаю, что надо сдвинуться поближе к краю – успеваю вытащить носки лыж, но до края далеко. Закрываю лицо, мне это спокойно удается, я все еще на ногах, но уже выше колена затянуло. Думаю: может, и погрести удастся? Левую руку поворачиваю, чтоб рот и нос были закрыты, а правой делаю гребок по текущей белой поверхности. И в этот момент все останавливается и сверху меня накрывает еще одной волной снега. Немного удается отодвинуть левую руку ото рта. Все.
Эмоций нет.
Мысль: «Вот оно, значит, как бывает взаправду».
Пытаюсь шевелиться, понимаю, что я цела, без переломов, могу шевелить кистью правой руки (она вывернута наружу) и немного левой. Это хорошо. Может быть, я недалеко от поверхности, доска-то маленькая была! – прокопаю себе воздуховод, высуну руку. Начинаю копать правой, снег сыплется под флиску (было жарко, мы шли без курток, с расстегнутыми флисками), холодно, через какое-то время утыкаюсь пальцами в бетон, который проткнуть не могу. Значит, глубоко затянуло. Надо ждать, пока меня найдут и постараться экономить кислород. В рации что-то булькает, почему-то мне кажется, что это Верин голос, значит, она жива, наверное, испугалась, ответить ей, чтоб не дергалась и не тратила силы? – нет, рация на плече, это слишком далеко копать, не докопаю. Парни ответят.
Дыхалки нет, я могу дышать только бронхами, легкие сдавлены. Дышу как кролик, мелко и часто. Но это было и на тренировках, это нормально. Тыкаю пальцами в стенки своей могилки, чтоб не обледеневали, в снегу должно быть чуть-чуть воздуха.
Эмоций нет.
Пытаюсь вспомнить какой-нибудь стих, я же много их знаю – но вспоминаются обрывки, ритм не складывается, кроличье дыхание мешает.
Через какое-то время (потом пытались схронометрировать, вышло, что не менее чем через пять минут) слышу вверху голоса. Значит, ищут, значит, есть шанс, что успеют найти и откопать нас. Хорошо. Надо постараться дожить, не умереть.

Это была последняя мысль. Дальше я шла навстречу солнцу по тропе к леднику Эныльчек, к подножию Хана. Было хорошо, тепло, оранжевые ягоды эфедры под ногами сливались в пятнистую дорожку в солнечном свете. Кто-то перекликался со мной и это были хорошие люди, нам нужно было друг друга не потерять в вечернем мареве… Умирать было не страшно, совсем не страшно.
Следующий кадр: меня бьет по лицу Саша и орет: «Дыши, …!». Упс, меня отрыли! Спокойно говорю ему: «Саша, все в порядке, я жива. Я даже цела, не поломана». Ну, это мне казалось, что я так четко и ясно все говорю, а в реале я укусила его за палец и замычала:))
Но парням эти два нехитрых моих действия очень понравились. Сашка меня еще немного подраскопал, чтоб шевелились руки, бросил мне лопату и говорит: «Свет, Веру пока не докопали, я пошел Денису помогать, ты тут сама покопай ноги, потерпи, так надо». Ок, я все понимаю, попробую дальше сама.
Легко сказать – копайся! Когда ты лежишь на животе, замурованная выше пояса в тяжелом снегу, а в глазах мир плывет квадратиками (нормальная реакция человека, пришедшего в сознание после асфиксии), копать ноги, я вам скажу, крайне затруднительно. Но не выкопаюсь, так хоть погреюсь, очень холодно. Удалось доковыряться до правого колена сбоку. Устала. Вырубилась. Проснулась через минуту от холода. Холодно. Холодно, блин! Руки ходят ходуном, губа на губу не попадает. Ниже пояса – лед. Робко начинаю скулить, привлекать внимание. Откуда-то сбоку появился Саша и матом заорал: «Молчи! Лежи! Терпи! Не до тебя пока! Достань лучше телефон, звони спасам, Веру достали, но она не дышит, качаем!». Говорю: «Хоть пуховку дайте!». Подпихнул мне ногой поближе рюкзак. Пытаюсь выцарапать пуховку, не получается. Сухие перчатки не налезают, надеваю опять мокрые. Сквозь дрожь почему-то стало смешно, вспоминается известный «ролик про перчатки», где гида засыпало с чайниками, не насмерть, торчала рука, и пока его неспешно, бестолково копали, все без конца меняли перчатки.
Надо звонить: выковыриваю из нагрудного кармана смартфон. Сдираю перчатки снова, руки мокрые, экран их не воспринимает. С третьей попытки попадаю пальцем на кнопку включения. На экране ни черта не видно, снег отражает солнце. На кнопках записной книжки нет, только на экране. А надо найти телефон Рахата или хотя бы Эмиля. Тычу наугад негнущимися пальцами в экран, щурюсь от бликов, ничего не получается, промахиваюсь, вылезают какие-то приложения, нервничаю. Блин, почему я не взяла простую звонилку!
Бросаю телефон, долблю лопатой снег от бессилия. Через минуту беру себя в руки, доковыриваюсь-таки до пуховки и накидываю прямо сверху на себя, голову в капюшон, рукава завязываю на плечах. Тепло сразу же дает плюс к силам и минус к тремору, удается дотыркаться не до записной книжки, но хотя бы до последних набранных. А там недавно Эмиль, ура! Говорю ему: «пусть Рахат пошлет спасов, нужен врач, мы попали в лавину, я жива, Вера тоже, но не дышит. Мы там-то и там-то. Парни целы».
«Ок, понял, сейчас он тебе позвонит». Без лишних расспросов. Через минуту звонит старший смены МЧС, спрашивает точное место и что брать с собой – шины, наркотики? «Нет, только кислород, все вроде целы, но надо запустить дыхание».
К этому моменту Веру вытащили из ее ямы, качать стало удобнее, можно было делать это по очереди, и кто-то пришел докапывать меня. Не помню даже кто копал, мне кажется, я проспала эту процедуру от усталости. Вылезаю на поверхность, заматываюсь во весь пух, пью горячий чай, держа двумя руками, стараюсь успокоить колотун и сфокусировать зрение. Вроде ничего, мир немного проясняется. Приползаю помочь качать Верушку, она выглядит живой, бледненькая, но теплая, пульса не чувствуем, но чорт его знает – руки у нас у всех перемороженные. Смотрю зрачки – расширены слегка, но круглые, не «кошкин глаз» мертвеца. Пытаюсь качнуть, толку от меня мало, руки слабые. Парни прогоняют меня: «Иди лучше спасов встречай и откопай хоть какую снарягу!». Ок, иду по тропе на открытое место и сразу же вижу бегущих по пояс в снегу МЧС-ников, молодые норовят полезть прямо на крутяк, старший их окорачивает и направляет в обход крутых участков. Машу руками, кричу. Бегут быстро и грамотно. Несколько шагов тропит один, потом уходит в сторону, сразу же тропит второй, уходит в сторону, сразу же третий и т.п. Получается реально бегом! В руках у них железные шахтерские лопаты и заточенные стальные арматурины, типа щупы. Есть носилки, фельдшер с чемоданчиком. Высматриваю его и говорю – скорее, скорее, давайте вперед! Прибегаем, он надевает Вере маску, привинчивает баллончик и дает кислород, три-четыре минуты. Потом снимает, смотрит зрачки, ищет пульс, встает и говорит: «Нет, ребята, бесполезно».
В смысле, как – бесполезно? Стоим в ступоре. МЧС-ники в это время бегают кругами, что-то спрашивают, снимают на телефоны, достают носилки, одеяло и заворачивают Верушку в него. С головой. С лицом.
Саше меряют давление - 160, его потряхивает от перенапряжения. У меня 120, как у космонавта.
Идем вниз.
Эмоций нет.
Сковыриваемся прямо на камусах к поселку. МЧС-ники говорят: а куда вашу девочку деть? Вон, у вас во дворе вагончик, туда и положим пока, у нас нет бензина до города! Звоню Эмилю, спрашиваю: что делать? Он говорит: «Скажи, я их заправлю, дам на бензин, дам денег, пусть везут в город!». Передаю. Ок, вызывают ГАЗ-66, грузимся все в него, едем домой за документами.
Навстречу вылетают Джаныл и Джамиля, в слезах, бросаются мне на шею: «Светочка, какое горе, держись!». Тут я понимаю, что с нами что-то не так. Эмоций нет, успокаиваю Джаныл, что-то говорю.
Нашли в Вериных вещах страховку, звоню страховой, объясняю ситуацию. Ок, обещают перезвонить. Думаю: пока я такая…отупевшая, надо позвонить родителям, потом не факт, что смогу.
Господи, помоги мне… Звоню по телефону «мамуля». Говорю: «Вера погибла. Мне очень жаль, парни сделали все, что могли, но увы». Пустые какие-то слова утешения говорю, банальные. Мама ахает, сразу же плачет. Бормоча откровенный бред, кладу трубку.
Садимся в «шишигу». Верушка лежит на носилках, в одеяле. Перезванивает папа, спрашивает: «Это шутка?». Какие уж тут шутки. Говорю, говорю, говорю без перерыва. Говорю со страховой, с их юристами, с папой, с Эмилем, с начальником МЧС, с больницей, где должны принять тело, с Гульмирой, чтоб сказала ребятам, со своими парнями, говорю, что они все сделали правильно, что они герои и не их вина, что снега было три с половиной метра, что на такой глубине не торопятся копать даже спасы…
Сашка смотрит на Веру и до него первого начинает доходить смысл случившегося. Быстро-быстро мотает башкой и закатывает глаза. Хватаем его за руки.
- Саша, Саша, тихо-тихо, вечером поплачем, ты не виноват, успокойся…

Потом молча сидим в машине. И Денис говорит: «Мы вернемся ведь сегодня в Джергалан, правда?». И мы соглашаемся, потому что сами думаем об этом. Что вот сейчас, отвезем Веру в больницу, отпишемся в МЧС и уедем с ними назад. А завтра уже будем заниматься юридической свистопляской, звонить, хлопотать, ходить на допросы и т.п.
Нам не хочется видеть людей. Нам хочется быть вместе, втроем. Хочется быть в горах.

Но, конечно, нам не дали. Отписавшись, отходив по кабинетам в МЧС, звоним Гульмире и говорим, что едем обратно. Она: «Ну хоть поужинайте, придите, тут два шага! Скажите что-нибудь своим, они в шоке!». «Ок, - говорю, - заедем поесть, покормим МЧС-ников и с ними в Жыргалан».
В Алаколе навстречу высыпают ребята, ждет приехавший сегодня Миха, он только что с Таджикистана, тоже накануне чудом успел проехать перед лавиной, вскоре за ними сошла на дорогу доска метров в 6 толщиной, снесла три машины в пропасть. Спокойный. Свой. Плечо.
Нас сразу потащили в столовую, налили коньяка, народ бледный, все испуганы, говорят: «Ну, что вы нас, бросить хотите? Оставайтесь! На миру и горе вполгоря, выговоритесь!».

Надо заботиться о живых. Сашка остекленевший. Денис потерянный, забивается в угол. У Саши здесь жена, Люба, сидит рядом, держит его. Жена – это хорошо. Завтра с утра надо в больницу… Ладно, остаемся. Коньяк проливается куда-то в пустоту, хмеля нет.
Эмоций тоже нет.

А ночью, под утро уже, подо мной поехал склон. Просыпаешься, засыпаешь с колотящимся сердцем, он тут же едет опять, закрывая тебе лицо, скрывая солнце, затягивая в пучину, в сыпучую могилу. Страх, дикий ужас, колотун, слезы и сопли. И холод, смертный холод, выходящий из костей. Через час не выдержала, побежала к парням в комнату. Проснулись, обняли, закутали, налили еще чего-то спиртосодержащего, поржали, постебались, потихонечку отошло.

Склон ехал под мной три ночи. И еще много дней мы ходили все вместе, прикованные друг к другу. Ждали, пока все умоются, шли вместе завтракать. Шли вместе по каждому мелкому поводу, где бы справился и один. Мне кажется, мы в Домодедово только разодрали эту связку, распрощались как-то.

Днем было не до соплей, надо было превратиться в робота и много чего делать. Страховая, похоронные агенты, самолеты, консульство, справки, вскрытие, бальзамирование, холодильники, одежка для транспортировки, вещи, опись ценностей, объяснительные следователю милиции и т.п.
Врач, делавший вскрытие, сказал, что девочка наша умерла почти сразу же и не мучилась, следов спазма нет. Просто отключилась от нехватки кислорода. Качали мы труп. На самом деле, я до сих пор в это с трудом верю, она была не похожа на труп, но официальное заключение таково.
Плюс периодически звонили разные шишки из России и требовали от меня отчета о проделанной работе. Родные и друзья, сходя с ума от бездействия и горя, думали, что надо позвонить большому человеку и он поможет, пошлет вертолет, поднимет с постели посла или еще чего-то, в общем, непонятно чего, но сделает. Большие люди пугали меня, их титулы заставляли мысленно вставать по стойке смирно и максимально вежливо объяснять, что я не знаю, чем их напрячь. Плюс я боялась, что дойдет до наших родителей слух, позвонят им, еще и их потом откачивать придется до кучи. Просила не сообщать, не ставить в новости по центральным каналам. Но обошлось. Не узнали.
В реале страховая «Альянс» сработала довольно быстро и четко. Как только я им переслала все нужные справки, через час уже назвали список похоронщиков в Бишкеке и Москве, отписали им гарантийные письма, перевели деньги за транспорт и т.п.
В общем, мы справились. Бишкекцы вообще молодцы, еще до получения денег уже выслали машину, написали четкий алгоритм куда чего везти, курировали весь путь по телефону. Москвичи же пугали консульскими проблемами (консулу позвонила, он заверил, что никаких бумаг он никому не должен), боялись неоплаты страховой, тянули время, типа отправим денька через четыре! Вот тут пришлось дать родителям их телефон, чтоб и они, и все шишки позвонили, и трусливые бизнесмены поняли, что это такое – отчитываться убитым горем родным, для которых час ожидания равен неделе, а четыре дня - вечность. Сработало.
Страховой респект.

Уже тогда не знала, что сказать в сети. На следующий день вышел ролик. Гадское МЧС-овское начальство выложило съемки одного из бойцов на телефон в сеть и их немедленно растащили с комментариями а-ля: «Туристка погибла оттого, что поздно вызвали МЧС». Доходило до того, что одна из местных газетенок написала: «Веру невозможно транспортировать, родители собирают деньги на кремацию!». Короче, бред, жуткий бред и обидная ложь, в которой, опять же, приходилось оправдываться перед звонящими из России. Сашка расстраивался, я воевала за своих парней, что-то писала. Наверное, не то, что хотели видеть, но задних мыслей не было, было не до них.
А, еще звонили с ТВ-3, просили интервью по телефону, вполне вежливо просили. Я говорила-говорила, объясняла, как все было, но меня не дослушали и до середины, сказали «спасибо!» и положили трубку. Ролик с куском моей речи без начала и конца вышел в тот же день. Но все равно, он был гораздо лучше, чем те, что прошли в первые дни.

На третий день Веру отправляли в Бишкек. Утром пошли всей толпой проститься. Все 15 человек. Она не выглядела мертвой даже тогда. Я уже плакала, уже могла плакать. Все уже могли. И было легче. Застегнули ей на шее цепочку с кулончиком в виде ледоруба – ее талисманом. Чтоб не забыли дома.
Бишкекский похоронщик заверил меня, что он лично поедет в аэропорт и вынесет мозг авиакомпаниям, чтоб груз-200 отправили именно завтра, в субботу, а не во вторник, как хотела Москва. На одном из пяти самолетов. А из Москвы прямой машиной к родителям.

И мы поменяли билеты на шестое число, из соображений, что надо вместе как-то нормальной авиакомпанией увезти Верушкины вещи и успеть на 9 дней - и поехали в Джергалан. Вчетвером. К горам. Осмыслить и помириться.

Как ты мог, Таш-Тобе? Не ты ли меня дразнил летом, заставляя ползать на коленях за костяникой по твоим полянам и пугая внезапным облаком под ногами? Не ты ли нам показал прекрасную Кукушку в прошлом году, заставив нас потерять покой? Не на твоих ли вершинах мы метались, не зная, что выбрать – ибо все твои линии прекрасны?

Первый день еще раз пошли на место трагедии. Выкопали брошенную снарягу – почти все нашли, у Михи оказался волшебный щуп, который находил даже палки! Еще раз все посмотрели, пересняли, поискали варианты возможного решения. Привезли цветов.

Нет алых роз и траурных лент. И не похож на монумент тот камень, что покой тебе подарил... (с)
Прикрепленное изображение

Саша наутро сказал, что первую ночь спал спокойно и Вера его перестала звать из снега, попрощалась.

Если бы Таш-Тобе захотел меня оставить себе, я бы вообще не хотела, чтоб меня волокали потом в родной глинозем. Оставили бы в горах, поставили бы камушек с табличкой на тропе и все. И чтоб катнули за меня, забрались на самую лучшую гору! И сфоткались со смехом и счастливыми лицами на этой горе. Но так ведь нельзя. Не положено. Вот что сделать, чтоб было так можно?

И мы на следующий день пошли катать. Жить дальше.
Прикрепленное изображение

Ну – первый день я вела себя хуже всех. На подъеме на Лысую, когда подо мной просел небольшой пласт, у меня случилась натуральная истерика. Забилась под елку и орала со слезами на глазах, что никуда больше не пойду, что они самоубийцы, что надо немедленно валить вниз и т.п. Денис идет сзади и спрашивает в рацию:
- Саш, тут у Светки это… истерика, плачет прям. Слезами. Чего делать?
- Постой рядом, подожди, когда пройдет. Потом придете к нам.

Прошло, вытерла сопли, продышалась. И мы пошли к ним. Скатились. Хорошо скатили!
И Японию натропили потом. И ее скатили. Ну – еще дергался внутри комочек страха, но уже легче.

А на третий день мы забрались-таки на хребет Таш-Тобе и примирились. И стало не страшно, а светло и немного печально. И ночью я смотрела в то же окно и думала о дорожке к Хану, усыпанной оранжевыми ягодами. И что когда-нибудь я Верушке привезу огненный камушек с его вершины. А, может, и она ушла по той же дорожке, домой. И уже давно смеется на этом камушке в своей новой жизни.

Вот тогда можно было уезжать.

В город вернулись, а там еще москвичи приехали, четверо молодых ребят, им надо было тренировки спасработ сделать на местности, давно обещали. Забыли. Но сделали. Через день они уезжали катать в Жыргалан со Славой Тополем. Слава смеялся: не видел более дисциплинированной команды! Напугали мы их, наверное, конкретно в процессе тренировок.

Сами в оставшийся до отъезда день залезли на Боз-Ачуук. Без лошадей, скитуром. Нижняя выположка, конечно, тягомотна для восхождения, длинная слишком. Но зато наверху нашли чудный курумник, получился неожиданно красивый спуск.

И, как всегда, безумно жалко было уезжать от сиреневых вечерних шапок гор над синим Иссык-Кулем. Летом вернемся. Табличку на тропе все-таки поставим. Со стихами. Думаю, это будет лучшее, что мы можем сделать для ушедших домой и для живых.
Берегите себя.

Прикрепленное изображение


--------------------
Первый признак горной болезни - эйфория.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение
2 страниц V  < 1 2  
Начать новую тему
Ответов (20 - 20)
Цаца
сообщение 10.4.2015, 21:20
Сообщение #21


центр циклона

Группа: Модераторы 
Сообщений: 18 988
Регистрация: 7.2.2006
Из: Владимир
Пользователь №: 11 701
Вставить ник Цитата


Разделила, да. В основной раздел перенесла все высоконаучные беседы.


--------------------
Первый признак горной болезни - эйфория.
Перейти в начало страницы
 
+Цитировать сообщение

2 страниц V  < 1 2
  Ответить в данную темуНачать новую тему
1 чел. читают эту тему (гостей: 1, скрытых пользователей: 0)
Пользователей: 0

 




RSS       Политика конфиденциальности
Легкая версия